Семинар Джаз-Пори, Финляндия

Так исторически сложилось, что за ежегодным летним пятидневным семинаром в финской Ульвиле (aka Pori Jazz Comp) как-то незаметно закрепилось название кендо-санаторий. В процессе предвкушения, сборов и транспортировки до места соответствующий настрой сохранялся, не омрачаемый ничем, кроме смутных намеков бывалых – питерские старожилы припоминали 2006 год, когда семинар вел тот же сэнсей, и недобро улыбались.

Прибыв в Хельсинки, загрузившись в автобус с группой внезапно подтянувшихся финских кендок и продремав большую часть пути (это среди рабочей-то недели! Как есть санаторий) группа в составе двух представителей Сегун-клуба и двух – ивановского клуба Ракурай, сопровождаемая нестройной толпой финнов, десантировалась в тихой финской деревушке. Все пошло как-то не так с самого начала – на стадионе, который всегда представлял собой квинтессенцию финского спокойствия (пусто и сбоку кусок высокотехнологичной трубы от спонсора) в этот раз была толпа народу, подъезды запаркованы, трибуны полны, а на поле под громкие вопли болельщиков горячие финские парни сражались во что-то отдаленно напоминающее бейсбол и классифицированное нами, как финская лапта. Едва отойдя от культурного шока, дружная толпа дошла до места проведения мероприятия, чтобы обнаружить большой контейнер строительного мусора, кучу стройматериалов и инструментов в холле и закрытые двери. Пока финны пытались восстановить утерянный дзансин и прочитать оставленное на двери послание, реальность начала коллапсировать. На стоянку дружно вырулили три машины с российскими номерами, из одной решительно выбралась Алена Ложкина и, тыча в соседнее здание, авторитетно заявила – «Будет там». И, что характерно, была права. Когда весь российский десант переодевшись собрался в зале, возник резонный вопрос – откуда столько финнов на нашем семинаре. В первый день для местных пропорция должна была казаться пугающей. Так или иначе, но с первого свободного кейко, в котором только прибывшие из аэропорта сэнсеи не участвовали, пребывание в финском кендо-санатории началось. Все пять дней бренные тела перемещались и по возможности ровно складывались попеременно в кабинете русского языка (понаехавшими был полностью заселен один из классов пустующей школы), на травке перед зданием школы, на детской игровой площадке и, собственно, в додзе. О последнем, как полагается. Несколько подробнее.

Приглашенными сэнсеями в этот раз были Муто-сэнсей – 7 дан, кёси и Немото-сэнсей – 6 дан, рэнси. Оба полицейские (что настраивало на определенный лад). Муто-сэнсей – ни много, ни мало – чемпион мира (1991 год, если верить информации на нашем сайте и 1992 год, если верить насайонарившимся финнам).

Начавшиеся с четверга тренировки подтвердили настрой на кэндо-санаторий. Привычное деление на группы по уровню отсутствовало. Все дружно отрабатывали кихон, с особо акцентируемым вниманием к семе. Тема эта настолько же важна, насколько и сложна – японцы всегда уделяют ей повышенное внимание и, что приятно, с каждым разом понимания все больше, однако совершенство труднодостижимо не только своим пределом, но и самым началом, так что гамбаримасё.

Легкая тень разочарования в серьезности намерений полицейских была развеяна достаточно бодрым утикоми-кейко, за которым не заставили себя ждать и ойкоми-кейко и какари-кейко. Однако же очень хотелось возмутиться – почему подходов так немного и зачем сэнсей нас так жалеет. В пятницу возмущаться расхотелось. Ощущение санатория таяло на глазах. (Субури были убедительны, хоть и никак не тянули на упомянутую тысячу.) Последовавшее какри-кейко и дегасира-какари-кейко это подтвердило. В группах по 5 человек в формате какари-кейко отрабатывались рассмотренные в кихоне дебана-мэн, дебана-котэ, котэ-утиотоси-мэн, суриаге-котэ, суриаге-мэн. Не только какаритэ, но и мотодати почти не имел возможности расслабиться. Радостное ощущение давно ожидаемого полицейского беспредела наконец настигло. Оставшаяся часть пятницы прошла в медитативных практиках, таких как ката и аттестация.

В субботу заявка на победу последовала с утра. После короткой речи о важности субури и необходимости делать их осознанно, делая идеальным каждый удар, была объявлена тысяча субури. Что характерно, на этот раз она же была и сделана – подходами по 100. Муто-сэнсей не прерываясь бодро отработал всю тысячу вместе со всеми и, глядя добрыми глазами, в подытоживающей упражнение речи сказал, что, вероятно, многие уже расстались с кожей на ногах (и это было так – пол был недобро лакирован, а двигаться приходилось активно, с рук кожа сходила не менее бодро, особенно после кататэ-субури)… «…и это хорошо». Тут стало окончательно понятно, что санатория не состоялось. Следующим номером программы было объявлено кубун-кейко. На вопрос, кому известно, что это такое, руки подняли немногие, причем при этом большинство посвященных зловеще скалилось. В общем, если существуют способы форсированного достижения кэндо-сатори, то один из них нам был продемонстрирован. Не знаю, как переводится «кубун-кейко», но по сути представляет оно собой всеобще признанный лучший способ отдыха, т.е. непрерывную смену деятельности. По свистку сэнсея пара начинает дзи-гейко, после очередного свистка без паузы один из пары начинает непрерывно наносить мэн-ути, снова свисток и он же делает какари-кейко, еще свисток – непрерывное кирикаэси до очередного свистка, после которого следует очередное дзигейко и та же последовательность в исполнении второго участника. Очередной свисток не ведет к возможности постоять и отдышаться – он ведет к смене партнера и без паузы началу очередной серии. Как после сказал сэнсей, каждый сеанс работы в паре длился 5 минут (из них 2 дзигейко по 1,5 минуты и остальные упражнения по 20 секунд), подходов было всего 5. Во времена участия в национальной сборной он с товарищами по команде делал по 10, причем в паре часто попадались сэнсеи, в связи с чем вместо какого-никакого, а отдыха на позиции мотодати, приходилось повторять все самому по 2 раза. Суровые люди – японцы. Последовавшее после перерыва общее дзигейко было высшей точкой семинара – несмотря на то, что казалось, что пошевелиться уже не удастся, руки поднимались, ноги толкали и перебирали, причем, явно от безысходности, после такого целенаправленного убивания заработали те мышцы, которые всегда расшевелить удавалось с трудом, если вообще удавалось. Сэнсеи доставляли непередаваемое удовольствие, давая ударить себя так, что почти веришь, что действительно смог опередить/обвести/обмануть, а потом сами наносили такие удары, что захватывало дух – как это, что это, откуда оно прилетело и есть ли там еще. Финские братья по оружию не отставали в деле генерации положительных кендо-эмоций. И того семинар оставил ощущение не только глубокой удовлетворенности, но и целостности и завершенности. Даже разухабистая финская сайонара, переместившаяся по случаю хорошей погоды в этот раз на улицу из привычного помещения бара-караоке, прошла в значительной части в разговорах о кэндо (не в ущерб и более отвлеченным материям). Банально, но уезжать не хотелось. Кончаются даже такие исключительные мероприятия, чему тихо радовался всю обратную дорогу глас разума, ощущая разодранные в хлам руки и ноги. «…и это хорошо», как сказал Муто-сэнсей.